Клуб Элитных Пользователей

В 1908 году, передавая редакции «Минувших годов» рукопись Прыжова «Исповедь», писательница Р. М. Хин снабдила его письмом к редактору следующего содержания:

«Милостивый государь! Вы выразили желание приютить на страницах своего журнала «Исловедь» Ивана Гавриловича Прыжова. Считая себя лишь случайной обладательницей этого единственного в своем роде документа, я бы хотела сказать несколько слов о том, как он попала мои руки. Покойный Николай Ильич Стороженко много раз мне рассказывал историю трех своих приятелей, трех русских неудачников: учителя Рассадина а, филолога, историка и философа А. Гладкого и чиновника Упрапы благочиния —  Ивана Прыжова.

Это были люди даровитые, горячо любившие науку и преданные своей родине. По логике вещей они, казалось, могли надеяться совершить свой жизненный «цикл благополучно, а может быть, и не без блеска. На беду, они попали под колеса российской Джагернатовой колесницы, которая «очень просто» стерла их в порошок. Рассадин спился, Гладкий в своей неутомимой жажде счастья и воли бежал куда глаза глядят. На письмах его к Николаю Ильичу красуются штемпеля всевозможных городов Европы, Америки, Мексики, Индии. Полупомешанный, в последнем градусе чахотки, он вернулся на родину, чтобы умереть, «ничего не сделав».

Печальная судьба Прыжова известна немногим. Запутанный в нечаевском деле, он был сослан в Сибирь. Пока была жива его жена, одна из неведомых русских героинь, жизнь которых представляет сплошное самоотвержение, Прыжов, несмотря на крайнюю нужду, еще кое-как держался. После ее смерти он окончательно пал духом, запил и умер (на Петровском заводе в Забайкальской области 27 июля 1885 года) одинокий, больной, озлобленный не только против врагов, но и против друзей. О его кончине Н. И. Стороженко известил управляющий Петровского завода, горный инженер Аникин.

П. И. очень «жалел» Прыжова в том смысле, как понимает это слово народ. Он считал, что в лице Прыжова варварски загублена крупная научная сила». П. И. никогда не забывал Прыжова, старался, чем мог, облегчить его горькую долю, поддерживал с ним переписку, посылал ему в Сибирь книги, деньги и все собирался написать его биографию. Болезнь и постоянные срочные работы помешали этому желанию осуществиться.

Года за два до своей кончины Н. И. отдал мне груду рукописей Гладкого и старую, пожелтевшую тетрадь, написанную своеобразным почерком, во многих местах перечеркнутую, кое-где протертую, полную вставок и сносок. Это и была «Исповедь», написанная Прыжовым как материал для его защитника в нечаевском процессе.

— Сделайте из этого роман, драму, что хотите, — сказал мне Н. И., — только не дайте моему бедному Прыжову пропасть бесследно.

Вместе с «Исповедью» Н. И. передал мне и сохранившиеся у него письма Прыжова и его жены из Петровского завода. Ознакомившись с этим материалом, я решила, что лучше всего исполню желание моего покойного друга, предоставив самому Прыжову поведать русскому обществу свою мученическую жизнь.

Примите, милостивый государь, уверение в моем совершенном уважении.

Р. Хин»

С этим-то вот письмом, которое сама Р.М. Хин, считая недостаточным, озаглавила «Вместо предисловия», и была впервые опубликована рукопись Прыжова («Минувшие годы» 1908, февраль), не снабженная никакими комментариями и пояснениями. В свое время, в «минувшие годы» (мы разумеем не издание, где «Исповедь» была опубликована), быть может, иначе издать ее было бы затруднительно, если не совсем невозможно.